ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ОБСУЖДЕНИИ ВЫСТАВКИ ЭСКИЗОВ ТЕАТРАЛЬНЫХ КОСТЮМОВ

Ниссон Абрамович Шифрин. 1937 г.

Наше обсуждение было очень продуктивным, так как целый ряд мыслей, высказанных товарищами, – мысли верные, основанные на горьком опыте художников. Все они занесены в стенограмму. Все, что было здесь сказано, не останется бесплодным актом.

Все же надо сказать, что выставка получилась удачной. Она очень правильно сделана в смысле целого, хотя есть некоторые случайности в подборе материала, хотя бы в том, что не все систематизированно. Выставка получилась в другом смысле: она показала художественную ценность эскизов костюмов. Это очень ярко было освещено в докладе. Выставка показала художественную ценность творческой мысли советского художника, работающего не над костюмом, а над костюмом-образом. Это хорошо было освещено докладчиком.

То, что это подмечено критикой, является очень отрадным фактом. Разумеется, мы в дальнейшем‚ должны учесть все недостатки этой выставки, так как нам придется еще устраивать подобные выставки.

Совершенно правильно здесь говорили товарищи относительно фотографий. Это свидетельствует о том, как опошляют театральные работники то, что сделано художниками. Я не знаю, как выглядит эта витрина с фотографиями и эскизами, надо будет посмотреть, но мне кажется, что это несовместимо. Конечно, на выставке надо было бы показать, кроме эскизов, готовые костюмы в натуре, в материале, в обработке, потому что в этом много художественного труда.

K сожалению, театры относятся к этому так: постановку списали, все идет на другие цели, на другие пьесы, под громким названием использования внутренних резервов, а на самом деле это расхищение государственной собственности и, если хотите, даже вандализм в тех случаях, когда это произведение высшего искусства.

Я не могу не упомянуть имя Ламановой. Ламанова – непревзойденный‚ исключительный мастер театрального костюма, она была не только помощником художника и воплотителем их идей, но и учителем художников. Я считаю, что все, кто работал с Ламановой, многому у нее научились. Я считаю, что и Вильямс и Дмитриев безусловно научились мышлению в материале, мышлению о том, что такое конструкция костюма, – этому учились у Ламановой.

Сделано ли что-нибудь для сохранения этого наследия Ламановой, и сохранились ли во МХАТе и в театре Вахтангова ее костюмы? У нас в театре они сохранились.

Мы как-то говорили с покойным Иваном Яковлевичем Гремиславским о создании монографии о Ламановой. К сожалению, это не осуществлено, но надо вспомнить об этой удивительной художнице и сделать если не монографию, то хотя бы монографическую статью. И показать ее работу на выставке костюмов мне кажется необходимым.

Затем, о чем говорит и чему учит выставка? Мне кажется, прежде всего она учит живописной культуре эскиза.

Я смотрю на эту стену и вспоминаю. Вот, скажем, предреволюционные годы, когда очень широко и во множестве популяризировалось искусство художников театра, – я вспоминаю открытки с эскизами костюмов Бенуа, Головина, Добужинского. Ведь это же были шедевры для своего времени! И я убежден в том, что если бы было просто больше живых людей и меньше чиновных людей во главе наших художественных издательств, то несомненно, эскизы Вильямса, Тышлера, Рындина, Рабиновича были бы отпечатаны и пользовались бы таким же успехом, как и эти открытки. И если бы это случилось (а в том, что этого нет – в этом вина и Союза, который недостаточно настойчив в этом смысле), – если бы это случилось, то уровень эскизов театральных костюмов был бы выше, и вне зависимости от того, что нет времени, и они делаются очень спешно (все делается спешно в конце концов), но в особенности для периферии это имело бы большое положительное значение и оказало бы очень большую помощь.

Я не хочу останавливаться на многих вопросах из-за позднего времени, на вопросах, связанных с экспозицией и других, так как говорить об этом надо было бы много, но об одном я хочу сказать.

Совершенно справедливо говорила Клара Яковлевна об увлечении журналом мод. Но дело заключается в том, что мне понятен темперамент художника, который вдруг обрел возможность иметь дело с несколько более сложной формой конструирования костюма, чем это было у него раньше.

Правильно вы говорите об экспозиции Бахрушинского музея и о взглядах театроведов на эскизы и костюмы, но я должен присоединиться к товарищам, которые приводят пример с актерами.

Должен вам сказать, что я в этом плане не могу не вспомнить одного такого случая, когда очень крупная актриса, с длинным шлейфом всяких связей, сказала мне, что она хочет быть в последнем акте в сиреневом платье. Я, узнав об этом, долго убеждал ее в том, что это невозможно.

Казалось, что она согласилась и что в общем мы договорились, что она будет в охристо-золотистом платье. Я успокоился. Надо делать костюм. Все казалось в порядке. Но за два дня до генеральной репетиции ей сделали другой костюм, и она появилась на генеральной репетиции в сиреневом платье. Мы вместе с режиссером ахнули, это было настолько дико, что трудно было представить что-нибудь более странное. Но даже авторитет режиссера не помог, упрямство актрисы победило все, и она играла в этом сиреневом платье.

Вслед за этим идет другой спектакль, другая эпоха, эпоха Пушкина, оформляет другой художник, все другое, и автор другой, актриса опять хочет играть в этом сиреневом платье.

И вот в первом акте появляется графиня в сиреневом платье. Я сидел далеко. Я не видел лица, но я видел это платье.

Я думаю, товарищи, что то, что до войны в периодической печати воспроизводились эскизы, это помогало и общению и знакомству и в известной степени повышало ответственность художника. Потому что все-таки, когда вещь должна появиться в печати, невольно задумываешься о том, что для печати дать.

Поэтому мне кажется, что надо всячески поддержать предложение о том, чтобы театр ближе подошел к этому делу. Надо сказать, что журнал «Театральная жизнь» – журнал довольно неважный.

Мы видим, что, начав выпуск журнала с чудесной обложки, с каждым разом ее делают все хуже, и в последние месяцы она становится уже совсем плохой. Но тем не менее, надо обратить внимание журнала на необходимость печати эскизов.

Теперь, имеет ли самостоятельную художественную ценность эскиз костюма? Мне кажется, безусловно, имеет в том случае, когда это образ.

Я сегодня пришел сюда, и меня поразил рисунок Тышлера к спектаклю «За вторым фронтом». В этом эскизе столько выражено и столько сказано, что нельзя ему отказать в самостоятельной художественной ценности. Раз в принципе эскиз может иметь самостоятельную художественную ценность, значит надо, чтобы каждый художник к этому стремился.

Так же, как мы в последние годы всякими правдами и неправдами – разговорами, критикой, спорами – показываем подлинную художественную ценность театральных эскизов. Настоящая выставка доказывает, что эти эскизы выдерживают соседство со станковой живописью. А то, что вы говорите относительно непонятности и возможности доработок и объяснений, то должен сказать, что в лучших французских и американских журналах помещаются блестящие эскизы костюмов, и они сопровождаются большим текстом – как шить, как кроить, из какого материала, где и какие должны быть вытачки и т. д.

Извините, что я отнял y вас много времени. Мне хочется только высказать пожелание, чтобы этот первый опыт оказался плодотворным. Я думаю, что многое из того, что было выставлено, нужно было бы сохранить, и следующую выставку организовать более широко.

26 июня 1959 г.
Выступление на обсуждении выставки эскизов театральных костюмов художников Москвы, организованной в фойе Дома актера Институтом истории искусств Академии наук СССР, ВТО и МОССХом. Май 1959 г.

Использованные источники:
🕮 Шифрин Ниссон Абрамович. «Моя работа в театре», М., «Советский художник», 1966 г., 284 с.